Антонио Сальери родился в многодетной семье состоятельного торговца; ещё в раннем детстве проявил способности к музыке, и первым его наставником в игре на скрипке был старший брат Франческо, ученик Джузеппе Тартини. Уроки игры на органе Антонио получил от церковного органиста, ученика падре Мартини. В 1763 году Сальери потерял мать, а вскоре и отца; оставшегося сиротой подростка приютили друзья отца — богатое семейство Мочениго из Венеции, где Сальери продолжил своё музыкальное образование; с 1765 года он пел в хоре собора Св. Марка. В 1766 году на Сальери обратил внимание придворный композитор Иосифа II Флориан Леопольд Гассман, оказавшийся по своим делам в Венеции, и взял его с собой в Вену.

В столице Австрии Сальери начинал свою службу в качестве клавесиниста-концертмейстера придворного оперного театра. Гассман был не просто превосходным педагогом, сумевшим многому научить Сальери, занимавшимся не только музыкальным, но и общим его образованием, — много лет спустя, в некрологе, известный музыкальный критик Фридрих Рохлиц назовёт Сальери одним из самых образованных музыкантов, — Гассман входил в узкий круг приближённых, с которыми любил музицировать император, и ввёл в этот круг Антонио, тем самым положив начало его блестящей придворной карьере. Гассман познакомил своего ученика с известным поэтом и либреттистом Пьетро Метастазио, в доме которого собирались венские интеллектуалы и артисты, и с Кристофом Виллибальдом Глюком, чьим приверженцем и последователем Сальери оставался до конца своей жизни, хотя настоящее сближение композиторов состоялось позже.

В январе 1774 года, после смерти Гассмана, Сальери получил должности придворного композитора и капельмейстера Итальянской оперы в Вене, а в феврале 1788 года был назначен придворным капельмейстером (руководителем Придворной капеллы). Этот высший пост в музыкальной Вене и, как пишет Р. Ангермюллер[2], «один из самых важных музыкальных постов в Европе» Антонио Сальери занимал при трех императорах — до 1824 года. Придворной карьере Сальери равным образом способствовали как его дирижёрский дар — в Европе он считался одним из лучших дирижёров своего времени, так и его организаторские способности, и, вероятно не в последнюю очередь, дипломатический дар.

Композиторская карьера Сальери складывалась столь же успешно: слава пришла к нему с первой же оперой — «Образованные женщины», поставленной в Вене в 1770 году; последовавшие за ней «Армида», «Венецианская ярмарка», «Похищенная бадья», «Трактирщица» ставились как в Австрии, так и за её пределами. Барочная опера «Армида», написанная в 1771 году, уже в 1774-м была поставлена в далёком Петербурге тогдашним придворным капельмейстером Томмазо Траэттой, — при том, что придворные капельмейстеры обычно исполняли только собственные сочинения; для Сальери такие исключения, кроме Траэтты, делали Джованни Паизиелло и Джузеппе Сарти.

Порывающая с устоявшимися схемами, наполненная драматическим содержанием «Армида» оказалась первой не глюковской оперой, в которой были реализованы основные идеи оперной реформы Глюка. В 1778 году по рекомендации самого реформатора, видевшего в молодом композиторе своего преемника, Сальери получил заказ на оперу для открытия заново отстроенного после пожара театра «Ла Скала». Этой оперой стала «Признанная Европа», представленная в «Ла Скала» 3 августа 1778 года; на премьере пела Франческа Лебрен. Написанная в следующем году по заказу венецианского театра опера-буффа «Школа ревности» оказалась одной из самых успешных опер Сальери: за 30 лет она выдержала более 60-ти постановок по всей Европе от Лиссабона до Москвы.

В 1776 году император Иосиф закрыл Итальянскую оперу в порядке протежирования опере немецкой — зингшпилю; эксперимент не удался, и шесть лет спустя деятельность Итальянской оперы была возобновлена, а Сальери вновь стал её капельмейстером; но на эти шесть лет ему пришлось в значительной мере перенести свою деятельность за пределы Вены, не только в Италию (его оперы помимо Милана ставились в Венеции, Риме и Неаполе), но и в Мюнхен, где, в частности, в начале 1782 года с большим успехом была поставлена его опера «Семирамида», написанная по заказу курфюрста Карла Теодора. Сальери успел внести свой вклад и в развитие зингшпиля: его «Трубочист» (Der Rauchfangkehrer, 1781), написанный на либретто придворного врача Марии Терезии Леопольда фон Ауэнбруггера, предшествовал знаменитому зингшпилю Моцарта «Похищение из сераля» (1782).

Оперы Глюка будоражили предреволюционную Францию не только и порою не столько новизной формы, сколько содержанием: эзоповым языком античной трагедии или средневекового предания оперы Глюка проповедовали ценности «третьего сословия». Стареющий реформатор не только увлёк Сальери своими идеями, но и немало способствовал его карьере — сначала порекомендовав его дирекции «Ла Скала», несколько лет спустя — передав ему заказ французской Королевской академии музыки на оперу «Данаиды», который сам Глюк уже не мог выполнить по состоянию здоровья. Премьера оперы состоялась в апреле 1784 года, и с этого времени Сальери был не только любим парижской публикой, но и пользовался покровительством Марии-Антуанетты.

«Данаиды» не были простым подражанием Глюку: создатель классических трагедий писал в своё время и комические оперы, но не имел обыкновения соединять трагическое и комическое в одной опере, как это делает Сальери, начиная уже с увертюры. У ученика вырабатывался собственный музыкальный стиль, построенный на контрастах, каких в то время не знала и классическая симфония. Исследователи находят немало параллелей между «Данаидами» и созданной двумя годами позже оперой-буффа «Пещера Трофонио», с одной стороны, и моцартовским «Дон Жуаном», написанным в 1787 году, — с другой; Дж. Райс высказывает предположение, что Моцарт осознанно «черпал вдохновение» в музыке Сальери.

В «Данаидах», как и в следующих операх Сальери, исследователи отмечают то качество, которого недоставало не только итальянской опере-сериа, но и Глюку: симфоническое мышление, создающее целое не из фрагментов, пусть даже объединённых в крупные сцены, а из естественного развития материала; и в этом отношении «Данаиды» и «Пещера Трофонио» также предвосхищают творчество позднего Моцарта.

В 1786 году в Париже Сальери сблизился с Бомарше, который также сыграл важную роль в его жизни. Плодом этой дружбы стала самая успешная, в том числе и в финансовом отношении, опера Сальери — «Тарар», представленная в Королевской академии музыки 8 июня 1787 года и вызвавшая ажиотаж, сравнимый только с постановками самых «скандальных» опер Глюка. В 1988 году, после 160-летнего перерыва, постановка «Тарара» потерпела неудачу, — историк музыки В. Браунберенс, помимо плохой режиссуры, связал неудачу с тем, что опера была настолько актуальна для своего времени, настолько связана с ним, что и ушла вместе с этим временем навсегда. (Изданная 17 лет спустя на DVD, эта постановка тем не менее пользуется успехом.)

Посвящая либретто оперы композитору, Бомарше написал: «Если наш труд будет иметь успех, я буду обязан почти исключительно Вам. И хотя Ваша скромность заставляет Вас всюду говорить, что Вы только мой композитор, я горжусь тем, что я Ваш поэт, Ваш слуга и Ваш друг». В этой полной аллюзий опере, действие которой происходит в Ормузе (Персия), народ в конце концов свергает жестокого и неблагодарного монарха и избирает правителем своего героя — Тарара; революционный пафос оперы, — которая, к тому же, и существовала в двух редакциях: одной для бурлящего Парижа, другой, под названием «Аксур, царь Ормуза», уже на либретто Л. да Понте, для консервативной Вены, — был понятен не всем, и потому она на протяжении десятилетий с неизменным успехом шла по всей Европе (чаще как «Аксур»), вплоть до Петербурга. Летом 1790 года Бомарше сообщал Сальери, что частью торжеств, посвященных первой годовщине взятия Бастилии, стало представление «Тарара» со специально написанным по этому случаю эпилогом.

Страстный поклонник Моцарта Э.Т. Гофман, услышав «Аксура» в Кенигсберге, писал, что музыка оперы «как всегда у Сальери, превосходна: богатство мыслей и совершенство декламации ставят ее в один ряд с произведениями Моцарта». «Аксур» стал любимой оперой императора Иосифа и превратился в почти официальный символ монархии. Таким образом, во время войн против революционной Франции опера под разными названиями исполнялась по обе стороны линии фронта. И когда генерал Бонапарт основал в Италии так называемую Цизальпинскую Республику, это историческое событие также было отмечено постановкой в «Ла Скала» оперы Сальери (10 июня 1797 года).

О написанной в 1795 году опере «Пальмира, царица персидская» сохранился красноречивый отзыв И. В. Гёте — в письме Ф. Шиллеру от 6 марта 1799 года: «В эти зимние дни, вновь вернувшиеся к нам, "Пальмира" оказалась весьма желанным подарком. Я едва могу дождаться нового представления оперы, и то же самое происходит со многими».

И «Тарар», и его итальянская версия, «Аксур, царь Ормуза», и более ранние «Данаиды» уже предвосхищали «оперу спасения» (Л. Керубини, Г. Спонтини, «Фиделио» Л. ван Бетховена) и «большую оперу» начала XIX века[4]. Из написанных после «Пальмиры» наибольшая популярность выпала на долю оперы-буффа «Фальстаф, или Три шутки» — первого музыкального воплощения комедии Шекспира, представленного в Вене 3 января 1799 года; Л. ван Бетховен уже в марте опубликовал 10 фортепианных вариаций на тему дуэта из этой оперы.

Когда в феврале 1788 года император Иосиф отправил в отставку престарелого придворного капельмейстера Джузеппе Бонно, назначение Сальери было ожидаемо: особое расположение императора к нему было хорошо известно. Но в феврале 1790 года Иосиф умер, на престол взошёл его младший брат Леопольд, не одобрявший деятельность предшественника и с подозрением относившийся к его окружению; музыканты к новому императору доступа не имели. Когда Леопольд II отправил в отставку директора Придворного театра графа Розенберга-Орсини, Сальери, вероятно ожидая той же участи, подал прошение об отставке. Однако император отставку не принял, освободил Сальери лишь от обязанностей капельмейстера Итальянской оперы. Среди нескольких опер, представленных во Франкфурте по случаю коронации Леопольда императором Священной Римской империи, оказалась и любимая опера императора Иосифа «Аксур».

1 марта 1792 года Леопольд II неожиданно умер; его сын, император Франц, из 43 лет своего правления первые 23 провёл в борьбе с Францией и музыкой интересовался ещё меньше, чем отец; однако и ему Сальери оказался необходим — как организатор празднеств и торжеств, в том числе во время Венского конгресса.

Как и многих его современников, слишком интенсивно работавших в молодости, Сальери-композитора ожидал ранний закат. Последнюю свою оперу, не выдержавшую в глазах публики и критиков сравнения с более ранними, он написал в 1804 году (зингшпиль «Негры»). Тем больше времени и сил он мог отдавать теперь педагогической и общественной деятельности.

В течение многих десятилетий, с 1777 по 1819 год, Сальери дирижировал благотворительными концертами, которые регулярно, по 4 раза в год, проводились Обществом музыкантов (с 1788 года Сальери возглавлял это общество) в пользу вдов и сирот венских музыкантов[5]. На этих концертах публику знакомили с новыми сочинениями и не давали ей забыть старые шедевры; нередко они становились стартовой площадкой для молодых талантливых исполнителей, в том числе для Бетховена-пианиста.

Важную роль в музыкальной жизни Вены играли и так называемые «академии» — большие публичные концерты, посвящённые конкретному композитору, здравствующему или ушедшему, и в них Сальери обычно принимал активное участие, как организатор и как дирижёр.

С 1813 года Сальери входил в комитет по организации Венской консерватории и возглавил ее в 1817 году (первое время называлась Певческой школой).

В зрелые годы действительный статский советник Антонио Сальери был осыпан почестями с самых разных сторон: он был членом Шведской Академии наук, почетным членом Миланской консерватории, Наполеон ввёл его во Французскую Академиию (в качестве иностранного члена), а окончательно вернувшиеся в 1815 году Бурбоны наградили Орденом Почетного легиона...

Последние годы жизни композитора были омрачены слухом о его причастности к смерти Моцарта. В здравом уме и в твёрдой памяти Антонио Сальери решительно отвергал эту чудовищную клевету и просил своего ученика Игнаца Мошелеса опровергнуть её перед всем миром; но позже, когда после неудачной попытки самоубийства Сальери был помещён в клинику для душевнобольных, распространился слух, будто он сам сознался в отравлении Моцарта. Этот слух запечатлён, в частности, в разговорных тетрадях Бетховена за 1823—1824 годы, при этом как для А. Шиндлера, сообщившего новость, так и для Бетховена, это предполагаемое признание было лишь свидетельством тяжёлого состояния Сальери. В настоящее время одни исследователи ставят под сомнение сам факт признания, как никем и ничем не подтверждённый, другие, как например Пьеро Бускароли, считают, что в том психическом состоянии, в каком находился Сальери последние полтора года, обвинение легко могло превратиться в самообвинение.