Опубликовал свыше 40 книг стихов и поэм. От рождения получил имя Семён Исаакович Кортчик, русский, советский поэт, ученик и соратник Владимира Маяковского. Родился 18 сентября 1906 году в Одессе в семье портного. Рано начал писать стихи

Революцию поэт встретил совсем юным, учащимся 2-й одесской гимназии, а гражданская война пришлась на годы его учебы на филологическом факультете Одесского института народного образования.

С 1922 года Семен Кирсанов печатался в газете "Одесские известия" и в одесском журнале "Юголеф", был ответственным секретарем журнала. Его талант был вдохновлен революцией, и темами первых стихотворных опытов было все, что с ней связано: красноармейцы, ликбез…

В 1924 году молодой поэт познакомился с человеком, ставшим для него на долгие годы кумиром и примером для подражания - В.В.Маяковским. И Кирсанов становится становится его горячим последователем В 1926 году Семен Кирсанов переехал в Москву и входит в литературную группу "ЛЕФ". В последнем выпуске журнала "ЛЕФ" пролетарский поэт напечатал два стихотворения Кирсанова, построенных на игре просторечий и диалектизмов: "Крестьянская - буденновцам" и "Красноармейская разговорная", и отметил таланнт юноши. Вскоре Семен Кирсанов уже работал с Маяковским рука об руку и считал себя его учеником.

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ: "Когда Маяковский в ранних 20-х представил в донецком цирковом шапито похищенного им из Одессы (c неохотного родительского разрешения) сына портного Кортчика– Сему, едва достигшего совершеннолетия, тот встал на руки и прошелся по песку арены, пахнущей конским навозом, исполняя стихи вниз головой. И с той поры навсегда остался циркачом".

Вместе с Маяковским Кирсанов ездил с чтением своих стихов по разным городам страны, все более увлекаясь словесным формотворчеством, проявляя особую склонность к фантазийной сказочности сюжетов, остроумной выдумке, ритмическому и даже графическому (в развитие традиций кубофутуристического стиха) изыску, лексическому этапажу– каламбурам, неожиданным сравнениям, неологизмам, не без оснований именуя себя "циркачом стиха".

Пропагандируя новое революционное искусство, Кирсанов с Маяковским объездил полстраны, выступая со своими стихами перед самой разнообразной аудиторией.

В эти годы один за другим выходят сборники его стихов «Прицел» (1926), «Опыты», «Зимние картинки» (обе — 1927), поэма «Моя именинная» (1928). Для него главным становится форма, во главе угла - стиль. А эксперименты с языком поэт делает самоцелью творческого процесса. Ему удается то, что до него никому не было под силу — сделать творческой основой стихов внешнюю форму, графическую фактуру, ритм...

Я бел,

любимая.

Я — мел,

который морем был

и рыб и птиц имел

и побелел.

Я меловой период.

В глубине

есть отпечатки раковин на мне.

Моя ладонь, и та

лишь оттиск допотопного листа.

А ты — начало.

Ты полет стрекоз.

Ты всплеск летучих рыб.

Ты небо первых гроз.

Ты только что начавшаяся жизнь.

Ты радуга,

ты первая из призм.

Ты только что открытые глаза.

Ты водопад из золота волос.

Ты вылет первых ос.

А я — глубинный мел,в моей душебылых стрекоз, и рыб, и птиц клише.Рукой веселой камни разгребя,на беломмне —прочти:«Любил тебя».

Наиболее известное раннефутуристическое стихотворение «Мэри — наездница» и «Буква эР». После разгрома русского футуризма Кирсанов долгое время находился в кризисе, пытаясь вписаться в новую ситуацию. В 1930 году не стало Маяковского. Кирсанов объявляет себя его преемником и последователем, пытаясь взять на себя ту роль, которую играл поэт — «агитатора, горлана, главаря». Подобно Брюсову, некогда задумавшему закончить «Египетские ночи» Пушкина, он пишет поэму «Пятилетка» по следам неоконченной поэмы Маяковского «Во весь голос». Затем, по следам поэмы Маяковского «Владимир Ильич Ленин», Кирсанов пишет поэму «Товарищ Маркс» (1933). В этот период он, находясь под сильным влиянием Маяковского, не может и не хочет отойти от подражания ему - ни в поэзии, ни в жизни. Он ездит на стройки социализма (Днепрогэс) и пишет о них стихи («Строки стройки», «Стихи в строю»), составляет лозунги для заводов, печатается в многотиражках.

С середины 1930-х годов в творчестве Кирсанова возобладало лирическое начало (сборники "Желания" (1935), "Мыс желания" (1938), "Поэма поэтов" (1939)). Поэмы "Твоя поэма", "Нет Золушки" (1937) и примыкающие к ним искренние и глубокие стихотворные циклы "Стон во сне" и "Последнее мая" были написаны им под впечатлением ранней потери любимой жены, которая умерла от туберкулеза.

Прощай, прощай! Я девять лет брал счастье за руку и вел, - и нет его! Я должен встать и жизнь перелистать и, встав, начать все с чистого листа.

Тогда же он осваивает новый жанр — стихотворную фантастику: пишет поэмы «Поэма о роботе» (1934), «Герань — миндаль — фиалка» (1936), «Ночь под новый век» (1940).

Как типичного представителя советской поэзии Кирсанова направляют по странам Европы с выступлениями.

В годы Великой Отечественной войны 1941—45 Кирсанов корреспондент армейских газет, руководитель бригады, выпускавшей «Окна ТАСС», автор солдатского лубка "Заветное слово Фомы Смыслова, русского бывалого солдата." а также стихотворных листовок "Ярмарочная", "Аладдин у сокровищницы" и др. Он снова писал лозунги, частушки, фельетоны... В те же годы им были написаны "Поэма фронта" (1942), поэма "Александр Матросов" (1946), издан сборник "Стихи войны" (1945).

В послевоенном творчестве Кирсанова существует тяготение к масштабным аллегориям, библейским образам, вселенским категориям добра и зла, отсылающее к эстетике "левого" экспрессионизма 1920-х годов, а также к мировой классике (философская поэзия И.В. Гёте и П.Б. Шелли)... Особый пласт творчества поэта– сюжетная лирика, к которой можно отнести и стихотворную фантастику, давшую простор богатому художественному воображению и философским размышлениям".

Через душную Одессу,

полумертвый порт,

молодую догарессу

старый дож ведет...

Через дымную завесу

(где разбитый дот)

в тыл, к расстрелянному лесу,

мокрый Додж идет,

парень держит пулемет,

дождь идет, дорога к лесу.

Молодую догарессу

старый дож ведет...

Он прижал к лицу ладони,

мокрые от слез.

Донна Лючия– в короне

солнечных волос!

По разбитым бомбой рельсам

пулковских высот

в гимнастерке догаресса

через дождь идет...

Боже, свадебное ложе

тот же эшафот!

Додж идет. В Палаццо Дожей

хлещет пулемет.

Парни в вымокшей одеже

Додж ведут на дот.

В золотой собор на мессу

молодую догарессу

старый дож ведет.

Это с ними или с нами

долгий дождь идёт

беспорядочными снами

войн и непогод...

С Моста вздохов по дороге,

оскользясь об лёд,

поседевший, одинокий,

старый дож идет.

В эти годы вышли его книги - "Чувство нового", "Советская жизнь", "Товарищи стихи". Творчество Кирсанова этого периода наполнено философскими и социально-историческими обобщениями, а его интерес к эстетике левого экспрессионизма 20-х годов и к мировой философской классике проявился в таких поэмах как "Небо над родиной" (1947), "Дельфиниада" (1970), венке сонетов "Весть о мире". К числу лирико-философских произведений Кирсанова можно отнести также поэму "Вершина" (1954), сборники "Этот мир" (1958), "Ленинградская тетрадь" (1960), где в центре внимания поэта - размышления о призвании художника.

Особый пласт творчества - сюжетная лирика (стихотворная повесть "Письма", "производственная" поэма "Макар Мазай"), к которой можно отнести и стихотворную фантастику, давшую простор художественному воображению поэта: "Поэма о Роботе", поэмы "Герань-миндаль-фиалка", "Ночь под Новый век", "Зеркала", а также "космогонические" стихи цикла "На былинных холмах" (1966-1970). И в то же самое время Кирсанов вместо лозунгов и лубков сочинял скороговорки для театральных училищ ("Флобер нашел пробел и оробел")...

К творчеству Кирсанова неоднократно обращались композиторы-песенники Д. Тухманов ("Жил-был Я", "Танцевальный час на Солнце"), Э. Ханок ("У тебя пальтецо...", "Карусель"), М. Минков ("Эти летние дожди") и др.

Но особую популярность приобрела песня "У Черного моря", сочиненная на стихи Кирсанова его земляком композитором М. Табачниковым и впервые исполненная еще одним одесситом– Л. Утесовым".

Есть море, в котором я плыл и тонул,

Но на берег вытащен, к счастью.

Есть воздух, который я в детстве вдохнул

И вдоволь не мог надышаться...

У Черного моря.

В последние годы жизни вышли его сборники "Лирика. 1924 - 1962", "Искания" (1967), "Зеркала" (1970). Перед самой смертью долго и мучительно умиравший от рака горла поэт написал несколько пронзительных прощальных стихов. Кирсанов любил молодежь и помог многим, в том числе и Евгению Евтушенко, который был принят в Союз писателей с его рекомендацией.

Лирическим хитом стала песня на слова Кирсанова «Эти летние дожди» из последнего цикла «Больничная тетрадь». Вопреки ранненигилистическим установкам футуризма, поэт воспевает вечную жизнь, остающуюся в слове.

Кирсанов также много переводил Луи Арагона, Пабло Неруду, Н. Хикмета и других поэтов. Широко применял в стихах анаграмму, палиндром, словотворчество. Поэзия Кирсанова широко повлияла на молодых шестидесятников А. Вознесенского, Б. Ахмадулину, Е. Евтушенко, Ю. Мориц, Р. Рождественского. Благодаря ему обратился к палиндромной поэзии тамбовский поэт Николай Ладыгин. Несомненно его косвенное присутствие в поэтике основателя метаметафоризма Кедрова. Именно Кирсанов изобрёл стремительный ритм, ставший весьма характерным для всей поэзии Андрея Вознесенского. Он является одним из немногих учеников Маяковского, проторивший собственный путь во вторую половину XX века.

Умер Семён Исаа́кович Кирсанов в Москве в 1972 году и похоронен на Новодевичьем кладбище.

Награждён орденом Ленина, 2 другими орденами, а также медалями.

Про Кирсанова была такая эпиграмма

"У Кирсанова три качества: трюкачество, трюкачество и еще раз трюкачество".

Эпиграмма хлесткая и частично правильная, но в ней забывается и четвертое качество Кирсанова - его несомненная талантливость.

"Поэтика Кирсанова циркового происхождения - это вольтижировка, жонгляж, фейерверк; как жаль, что у нас на сегодняшний день нет ни одного формалиста такого класса" - это слова Евгения Евтушенко

Семён Кирсанов поэт - в некотором роде уникален. За пятьдесят лет творчества он успелохватить практически весь спектр поэтических тем и все формальные эксперименты своего времени.

Он пронзительно писал о любви, но Лиля Брик сказала о нем: "Его не любила ни одна женщина".

Он писал о дружбе, но не имел друзей. Он много экспериментировал со словом, но Давид Самойлов назвал его "открывателем, ничего не открывшим", "бедным Колумбом", "бедным Магелланом", "политехническим музеем ритмов, рифм, метафор и прочего"...

Практически каждый человек в нашей стране знает и слышал эти строчки:

Эти летние дожди,

Эти радуги и тучи,

Мне от них как будто лучше,

Будто что-то впереди...

Это стихи Семёна Исаа́ковича Кирсанова, а песню на эти слова исполнила Алла Борисовна Пугачёва.

А эти стихи Семён Кирсанов написал, когда ему было 12 лет, в 1918 году :

Я пришёл двумя часами раньше

и прошёл двумя верстами больше.

Рядом были сосны-великанши,

под ногами снеговые толщи.

Ты пришла двумя часами позже.

Всё замёрзло. Ждал я слишком долго.

Два часа ещё я в мире прожил.

Толстым льдом уже покрылась Волга.

Наступал период ледниковый.

Кислород твердел. Белели пики.

В белый панцирь был Земшар закован.

Ожиданье было столь великим!

Но едва ты показалась - сразу

первый шаг стал таяньем апрельским.

Незабудка потянулась к глазу.

Родники закувыркались в плеске.

Стало снова зелено, цветочно

в нашем тёплом разноцветном мире.

Лёд - как не был, несмотря на то что

я тебя прождал часа четыре.

1918

Семен Кирсанов - Поэт. Настоящий Поэт, чье имя останется в истории русской литературы (Давид Самойлов)

А следующее стихотворение одно из лучших на тему любви и измены.

Иду

в аду.

Дороги -

в берлоги,

топи, ущелья

мзды, отмщенья.

Врыты в трясины

по шеи в терцинах,

губы резинно раздвинув,

одни умирают от жажды,

кровью опившись однажды.

Ужасны порезы, раны, увечья,

в трещинах жижица человечья.

Кричат, окалечась, увечные тени:

уймите, зажмите нам кровотеченье,

мы тонем, вопим, в ущельях теснимся,

к вам, на земле, мы приходим и снимся.

Выше, спирально тела их, стеная, несутся,

моля передышки, напрасно, нет, не спасутся.

Огненный ветер любовников кружит и вертит,

по двое слипшись, тщетно они просят о смерти.

За ними! Бросаюсь к их болью пронзенному кругу,

надеясь свою среди них дорогую заметить подругу.

Мелькнула. Она ли? Одна ли? Ее ли полузакрытые веки?

И с кем она, мучась, сплелась и, любя, слепилась навеки?

Франческа? Она? Да Римини? Теперь я узнал: обманула!

К другому, тоскуя, она поцелуем болящим прильнула.

Я вспомнил: он был моим другом, надежным слугою,

он шлейф с кружевами, как паж, носил за тобою.

Я вижу: мы двое в постели, а тайно он между.

Убить? Мы в аду. Оставьте у входа надежду!

О, пытки моей беспощадная ежедневность!

Слежу, осужденный на вечную ревность.

Ревную, лететь обреченный вплотную,

вдыхать их духи, внимать поцелую.

Безжалостный к грешнику ветер

за ними волчком меня вертит

и тащит к их темному ложу,

и трет меня об их кожу,

прикосновенья — ожоги!

Нет обратной дороги

в кружащемся рое.

Ревнуй! Эти двое

наказаны тоже.

Больно, боже!

Мука, мука!

Где ход

назад?

Вот

ад.