Владимир Дашкевич: 
«Отец мой был дворянином, его отец – мой дед – был предводителем дворянства в Тамбовской губернии, другом Льва Толстого. Отец сначала примкнул к большевикам. Он историк по образованию, читал лекции в РККА. В 1938 году его арестовали, мне было 4 года. Выпустили его где-то в 1954 году. 
Мама – машинистка, проработала всю жизнь машинисткой. Она происходит из очень почетного рода Шнеерсонов. Эта фамилия знаменита тем, что есть библиотека Шнеерсонов, которую до сих пор Россия не выдает наследникам. Эта библиотека частично моя. Одна из самых знаменитых библиотек по количеству древних рукописей. 

У нас в коммунальной квартире на Кропоткинской улице, сейчас Пречистенке, были соседи, очень милые люди. У них была маленькая комнатка. Проблема с жильем была очень мощная, они выдавали свою дочь замуж, а у них стояло пианино. Они попросили переставить это пианино к нам. Это привело почти к катастрофе в моей жизни, потому что я сел за инструмент. Я мог сидеть и не есть, не спать. Только то, что за стеной соседи, меня останавливало... 

Когда мне было 4 года, отца посадили (предварительно исключив из партии). Мы занимали одну комнату в коммуналке, и наш сосед, некий поэт по фамилии Долин, написал на отца донос. Фантазия поэта ограничилась сообщением, что отец польский шпион, и что он в Мытищах собирал вооружённый дрекольями отряд, с которым собирался штурмовать Кремль. Но репрессии шли на убыль, поэтому отцу дали всего 5 лет по ст. 58 за АСА (антисоветскую агитацию), и маму, к счастью, не посадили, а комнату поэту не отдали. Поэтому он всегда ходил угрюмый, и его все наши соседи по коммуналке сторонились.

Мать работала машинисткой, и жили мы очень бедно. Все мои детские годы я ходил в детский сад, а летом ездил в разные пионерлагеря, которые ненавидел. Первое моё яркое детское впечатление — начало войны. Я, как обычно, пришёл к бабушке и мы все пошли в бомбоубежище, спасаясь от бомбёжки. Но бомба попала в театр и разрушила дом напротив по Большому Николопесковскому переулку. Нас засыпало, а мой дядя Осип погиб. С того времени я ненавижу все праздники, фильмы, воспоминания про войну. Но ночь, самолёты над Москвой, прожекторы, аэростаты в ночном небе я помню, как сегодня.

Мы были эвакуированы в г. Ижевск. Там я пошёл в школу и проучился два года. Жили мы в одной комнатушке всемером. Учиться музыке в таких условиях было невозможно. Но мама пошла работать секретарём в музыкальную школу. Оттуда я помню своё первое музыкальное впечатление — это когда детский хор разучивал песню «Со вьюном я хожу». Меня поразило, что одни голоса начали петь мотив, а другие голоса вступили с опозданием и начали петь тот же мотив (это называется канон), а получилось очень складно.

Через два года мы вернулись в Москву. Это был 1943 год. Мама устроилась работать в музыкальной школе, и меня тоже попыталась приспособить учиться. Мне было уже 9 лет, учительница была строгая и сухая. Помню, что она всем ставила в пример очень дисциплинированную девочку Наташу Машинскую, которая бегло перебирала пальчиками по роялю. Мне это очень не нравилось. Пришёл методист по фамилии Клячко. Он посмотрел на мои руки и сказал, что пианист из меня не выйдет. «Ну и ладно», — подумал я. Занятия вскоре прекратились, однако ноты я выучил.

В 1949 г. его вызвали в Москву и в тот же день арестовали — шла волна вторичных репрессий.

Арест и обыск я пережил очень болезненно. Когда они стали шмонать мои детские вещи, я вырвал сумку и хорошо помню, как один из них с ненавистью сказал мне: «У, волчонок».  В это же время музыка стала незаметно входить в мою жизнь. Я полюбил оперу и стал ходить в Большой театр и филиал. Билеты на галерку стоили копейки, и я слушал оперу два-три раза в неделю. Запомнил много опер наизусть. Особенно полюбил «Бориса Годунова» и «Кармен». Голоса тогда были уникальные — Козловский. Лемешев, Неллеп, Михайлов, дирижёры Голованов, Небольсин — ничего похожего на то, что сегодня. Появилось какое-то странное состояние — в школе, где меня звали «кочевником» за любовь к перемене мест (к пересаживанию на уроке с парты на парту), я стал испытывать неслыханное наслаждение от того, что вдруг на меня находило какое-то музыкальное наваждение — я сочинял музыку, слушал её, как живую. Про это моё переживание не говорил никому. Но когда в десятом классе я влюбился в живую и непосредственную девочку Риту Зотову, и она меня спросила, кем я стану, я ей ответил: «Я буду композитором». Она как-то странно на меня посмотрела, но промолчала. Первая любовь кончилась трагически — через год Рита умерла от саркомы. К этому времени я поступил в МИТХТ, институт тонкой химической технологии. Это было трезвое и верное решение — в университет меня, как сына репрессированного, не приняли бы. Я даже не вступил в комсомол. МИТХТ был бывший третий университет, когда-то объединявший II медицинский институт и Московский педагогический институт. Все они были в одном дворе на Малой Пироговке. Туда же ходил мой будущий друг молодой педагог Юлий Ким, а рядом жила маленькая девочка — моя будущая жена Оля Щиголева.

Dim lights Embed Embed this video on your site

Dim lights Embed Embed this video on your site

Dim lights Embed Embed this video on your site

Dim lights Embed Embed this video on your site

В 1956 году я окончил институт, и выпускная комиссия определила меня на работу в подготовительный цех завода «Сангигиена» (ныне завод «Вулкан»). Через пять минут работы человек становился чёрным, как сажа, потому что основным наполнителем резины являлась сажа. Мастер цеха отвечал за всё, в том числе за технику безопасности. Естественно, что когда пьяный вальцовщик пытался засунуть руку в вальцы, мне приходилось применять ненормативную лексику. Работали в то время по 8 часов в смену с одним выходным, одна неделя дневная, другая вечерняя, третья ночная. Тем не менее я успел даже заняться парашютным спортом. Для этого мне с моей близорукостью пришлось выучить наизусть таблицу для определения остроты зрения. Я до сих пор помню первые строчки — НКИБ и чуть поменьше — МШИБ.

Судьба незаметно вела меня навстречу музыке, отсекая прочие возможности. В 1957 году я узнал, что при Московском союзе композиторов работает семинар самодеятельных композиторов. Видимо, он мыслился как аналог курсам кройки и шитья. Занятия проводились раз в неделю по воскресеньям. И тут мне действительно повезло. Моим педагогом по композиции стал замечательный композитор Николай Каретников, автор симфоний, балета «Ванина Ванини», оперы «Тиль», оратории «Страсти по Иоанну», а также музыки к кинофильмам «Мир входящему», «Скверный анекдот», «Тиль» и т. д. Он был ненамного старше меня и по взглядам был типичным шестидесятником. Как музыкант он был ярым сторонником додекафонии — системы Арнольда Шёнберга. Он познакомил меня с фильмом Феллини «8½», театром на Таганке, где он писал музыку к спектаклю «10 дней, которые потрясли мир», в общем, приобщил меня к современной культуре. Он сразу и безоговорочно одобрил мои незрелые опусы, хотя как педагог был крайне строг. Вторая удача — преподавателем анализа музыкальных композиций в семинаре был беженец из фашистской Германии еврейский музыкант Филипп Моисеевич Гершкович.

В январе 1959 года я начал готовиться к вступительным экзаменам в консерваторию. Выяснил, что главное — это сдать садистские по трудности и изощрённой жестокости экзамены по гармонии и сольфеджио (письменный диктант).  
И здесь мне повезло третий раз. Я узнал, что есть педагог по гармонии и сольфеджио Валентина Алексеевна Таранущенко, преподаватель института имени Гнесиных, и она даёт частные уроки. Мне дали адрес, и я пришёл в коммунальную квартиру в Воротниковском переулке, где Валентина Алексеевна занимала две маленькие комнаты. С восьми утра до двенадцати ночи здесь сидели человек двадцать будущих абитуриентов, в основном девушки лет шестнадцати. Они решали задачи по гармонии и писали диктанты. Кроме них в комнате было пять кошек и шесть попугаев. Валентина Алексеевна оказалась скептически настроенной, язвительной женщиной с необыкновенно притягательным умным и проницательным взглядом. Это был самый гениальный педагог, которого я встречал в жизни. Она не стала ахать и разубеждать меня, а вместо этого продиктовала двухголосный диктант. (Это когда тебе играют на рояле небольшое двухголосное сочинение, которое ты никогда раньше не слышал, а ты должен записать его нотами.) Хотя я никогда этого не делал, я написал диктант минут за пять. Тогда Валентина Алексеевна дала мне задачку по гармонии — это когда тебе известен верхний голос — мелодия, а ты должен её гармонизовать, присоединив к этому голосу ещё три. Я так и сделал. Валентина Алексеевна посмотрела на мои попытки и перечеркнула их красным карандашом, потому что я написал мелодию на верхней нотной линейке, а три остальные голоса на нижней, а надо было четыре голоса разделить по два на верхней и нижней линейках. Тут, видимо, до неё дошло, что я действительно ничего не знаю. Но это её совершенно не смутило. Каждый день она давала мне по 20–30 задачек из учебников Мутли, Аренского или свои собственные, и я их в течение дня решал.

В консерваторию я не поступил. Получил четвёрку по гармонии, пятёрку по диктанту, четвёрку по общему фортепиано, шёл в лидерах и был безжалостно срезан на экзамене по истории СССР доцентом Трелиным. Валентину Алексеевну это не удивило. Она предложила отнести документы в Гнесинский институт. Это тоже было высшее учебное заведение, и там преподавали композиторы Арам Хачатурян и Николай Пейко. 

Хачатурян

Арам Ильич был великий композитор и очень яркая личность. Огненный взгляд, темперамент, великолепная романтическая внешность и при этом очень практичный подход к профессии композитора. Он был первый, кто сказал мне, что нельзя отказываться от работы в театре и кино, потому что она даёт контакт с живой аудиторией и позволяет экспериментировать с оркестром, позволяет учиться. Он призывал учиться писать там хорошую музыку. Неудивительно, что из его класса вышли и Микаэл Таривердиев, и Алексей Рыбников, и Марк Минков, и Андрей Эшпай. Арам Ильич безошибочно чувствовал живую интонацию и умел передавать это качество ученикам. Институт Гнесиных я закончил с отличием, и две первые большие работы — симфония и оратория «Фауст» — произвели хорошее впечатление. Гершкович с некоторым удивлением подошёл ко мне и сказал: «Это действительно «Фауст».

Продолжение автобиографии Владимира Дашкевича можно прочитать на его сайте  

Заканчивая программу на телеканале "Россия К" композитор сказал: "Для того чтобы писать музыку на хорошем уровне, на настоящем, нужно иметь воображение, надо иметь технику и мировоззрение. Если у вас чего-то из этого не хватает, вы ничего не сделаете. Все проколы – и технические, и мировоззренческие – обязательно дадут о себе знать. В истории музыки не было примеров, когда настоящие, большие композиторы не имели очень яркого мировоззрения. Таким был и Бах, таким был и Моцарт. 

Моя жизнь в творчестве отчасти связана с антивоенной темой. И я остаюсь ей верен. Когда запускался "Бумбараш", его никто не представлял как пацифистский фильм. Таким его сделали мы с Юлием Кимом. Фраза "Наплевать, наплевать, надоело воевать" - это то немногое из поэтического жанра, что внес лично я. Я придумал эту фразу, а Юлий на этой основе написал всю песню. 

Все, что связано с Кимом, это счастливые страницы в моей жизни. Основное чувство языка и чувство интонация я получил, работая с Юлием. 
В музыке есть понятие "мажор" и "минор". Мажор программирует сознание на победу, на какое-то достижение, минор – на неудачу, сигналит о привыкании к этой неудаче. Поэтому в большой музыке либо больше мажора, либо мажор и минор сбалансированы, как это бывает у Бетховена. 
Вся русская попса на 98% минорная. В мире этого явления абсолютно нет. В мире попса очень сбалансирована: в основном, мажора гораздо больше. У нас из-за того, что в миноре сочинять гораздо легче - гитарные аккорды находятся в миноре, мажорных там нет, - очень просто создать иллюзию сочинения. Перебор минорных аккордов вызывает совершенно готовую к этой программе тоску, состояние, когда человек начинает пить горе стаканами. Это любимое состояние русского человека. Это очень вредно действует на людей, которые слушают эту музыку нон-стоп. Они думают, что это проходит, когда они фоном слушают. Это все делает нас страной неудачников». 

Dim lights Embed Embed this video on your site

Dim lights Embed Embed this video on your site

Dim lights Embed Embed this video on your site

Dim lights Embed Embed this video on your site

Работы в кино

1. 1970 — Полчаса на чудеса
2. 1970 — Феерическая комедия
3. 1971 — Бумбараш
4. 1972 — Гонщики
5. 1972 — Заячий заповедник
6. 1972 — Перевод с английского
7. 1972 — Семнадцатый трансатлантический
8. 1973 — Капля в море
9. 1973 — Ринг
10. 1974 — Засекреченный город
11. 1974 — Под каменным небом
12. 1974 — Рассказы о Кешке и его друзьях
13. 1975 — Маяковский смеётся
14. 1976 — Предположим, ты капитан…
15. 1976 — Сентиментальный роман
16. 1978 — Красавец-мужчина
17. 1978 — Ярославна, королева Франции
18. 1979 — В одно прекрасное детство
19. 1979 — Голубой карбункул
20. 1979 — Полюбите клоуна^[2]
21. 1979 — Шерлок Холмс и Доктор Ватсон
22. 1980 — Клоун
23. 1980 — Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона
24. 1981 — Всем спасибо!
25. 1981 — Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона: Собака Баскервилей
26. 1982 — Инспектор Лосев (сериал)
27. 1982 — Культпоход в театр
28. 1982 — Там, на неведомых дорожках…
29. 1983 — Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона: Сокровища Агры
30. 1984 — Без семьи
31. 1984 — Пеппи Длинныйчулок
32. 1985 — Зимняя вишня
33. 1985 — Как стать счастливым
34. 1986 — Голос
35. 1986 — Мой нежно любимый детектив
36. 1986 — Плюмбум, или Опасная игра
37. 1986 — Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона: Двадцатый век начинается
38. 1986 — Путь к себе
39. 1987 — Единожды солгав
40. 1988 — Клад
41. 1988 — Продление рода
42. 1988 — Слуга
43. 1988 — Собачье сердце
44. 1988 — Филиал
45. 1989 — Катала
46. 1990 — Возвращение в Зурбаган
47. 1990 — Зимняя вишня — 2
48. 1990 — Мои люди
49. 1990 — Человек из чёрной «Волги»
50. 1990 — Это мы, Господи!
51. 1991 — Армавир
52. 1991 — Афганский излом
53. 1991 — Тень, или может быть, всё обойдется
54. 1992 — Идеальная пара
55. 1992 — Ключ
56. 1992 — Тьма
57. 1992 — Удачи вам, господа!
58. 1992 — Цена головы
59. 1993 — Бездна, круг седьмой
60. 1995 — Зимняя вишня — 3
61. 1995 — Одинокий игрок
62. 1995 — Роковые яйца
63. 1996 — Страницы театральной пародии
64. 1997 — Вор
65. 1998 — Цирк сгорел, и клоуны разбежались
66. 1999 — Ворошиловский стрелок
67. 1999 — Что сказал покойник
68. 2000 — Вместо меня
69. 2000 — Воспоминания о Шерлоке Холмсе
70. 2000 — Дом для богатых
71. 2000 — Остановка по требованию
72. 2001 — Пятый угол
73. 2002 — Азазель
74. 2003 — Непобеждённые
75. 2004 — Тимур и его коммандос
76. 2011 — Пётр Первый. Завещание